Глава 18

Этот мир был молод, а человечество безнадежно старо, погрязшее в своих проблемах, страдающее от собственного эгоизма и равнодушия. Кутха Куткынняку, если ты пришел покарать нас - ты тысячу раз прав! А если ты ждешь, что мы принесем тебе новые жертвы, - будь ты проклят! Потому что этот мир ещё юн и его ещё можно спасти, может быть, ещё можно.  Денис продолжал жать на спуск, пока не понял, что отстрелял все до последнего патрона. Пулемет дернулся последний раз и замер. Денис перевел машину в режим Птеродактиль, и ему в лицо ударил ветер, несущий запах гари и смерти. Стрибог встал, опершись на ноги-турбины, и Денис опустил кабину с разбитым фонарем до самой земли. Он спрыгнул на песок и оглянулся. Синяя птица Марины завалилась на бок и не подавала признаков жизни. В полете она снесла несколько хижин, которые загорелись. Теперь дым стелился по земле, прибиваемый ветром с моря. Денис снял серовокостюм, чтобы не стеснять движений, и побежал к деревне. Он бежал, задыхаясь от дыма, стараясь успеть помочь ей, если ей еще нужна была помощь. Подбежав к Стрибогу, Денис с ужасом увидел, что он весь изрешечен пулями, фонарь кабины был пробит в нескольких местах. Может быть, Марине повезло как ему, и сервокостюм спас её от осколков и пуль? Денис взобрался на Стрибог и нащупал на внешней стороне фюзеляжа кнопку аварийного открывания фонаря. С нажатием кнопки фонарь с гулким хлопком отстрелился и упал на горячий песок. Марина была ещё жива,  но сервокостюм был пробит в трех местах. Денис бережно отстегнул гермошлем.
- Так глупо, - изо рта текла тоненькая струйка крови.
- Не говорили ничего, - попросил Денис, - тебе нужно беречь силы.
- Ты ничего не сделаешь, - попыталась улыбнуться Марина, - у меня внутреннее кровотечение, его не остановить.
- Что же делать?! - в голосе Дениса сквозила паника.
- Оставь меня, - слова давались Марине с трудом, - а лучше вытащи меня отсюда, я не хочу умирать в самолете. Хочу на берегу, у моря. Я когда-то мечтала, что буду жить у моря. Знаешь, так странно, я тут подумала, почему мы никогда не следуем нагим мечтам? Ведь это наши путеводные нити, но мы никогда не следуем им.
- Не говори ничего, - повторил Денис.
Он опустил кабину до земли, сервоприводы истребителя ещё работали. Осторожно поднял Марину на руки и вытащил её из самолета.
- Сними с меня это, - попросила Марина.
Денис снял с неё сервокостюм, он был полон крови, Марина тяжело застонала. Денис поднял её на руки, без сервокостюма она была легкой как перышко. Он шел с ней к морю, которое лизало песчаный берег языком серебристой пены. Аккуратно положив её на песок, он смыл с её лица кровь.
- Я попробую вызвать помощь, - прошептал Денис, - слышишь?
Марина не реагировала.
- Она умерла, - Денис обернулся и увидел шамана, тот стоял и смотрел на небо, - её душа останется в этом небе:  Кутха Куткынняку делает так со всеми, кто в момент гибели думал о смерти.
- Она не хотела умирать, - возразил Денис.
- Она была готова умереть, - ответил шаман, - и ты, Говорящий-с-ветром, должен был почувствовать это. Кутха Куткынняку накрыл этот мир вороным крылом.
Денис встал, в глазах его стояли слезы, но он разглядел летящие по земле густые тени и с удивление посмотрел в небо. В небе возвращались на Сахалин тяжелые бомбардировщики, на западе поднимались клубы черного дыма, японская база была уничтожена. Денис огляделся и увидел падающую в море огненную каплю, где-то там, за облаками, Паук продолжал бой и смог сбить ещё одну Валькирию. На миг его черная птица показалась из-за облаков, чертя смертельный узор, и вновь скрылась, но Денис успел заметить, что у него уже пробит один из двигателей.
- С ветром говорят только о смерти, - покачал головой шаман.
- Я не знаю, о чем говорить с ним, - Денис заплакал, - и как?
- Ты просто не пробовал, - шаман развернулся и пошел к горящей деревне, - теперь уже слишком поздно, как всегда.
Денис упал на колени перед Мариной и посмотрел в сторону моря.
- Ветер, - прошептал он, - если ты слышишь меня, то ответь. Ветер, я хочу говорить с тобой от имени всех погибших и живых. Я простой солдат, но я не хочу этой войны. Люди не должны умирать так. Ветер, сегодня я слышал прекрасные песни, я  не хочу, чтобы они стихли и их заменили грохотом автоматов. Ветер, я говорю с тобой от имени тех, кто ещё не разучился мечтать. Ветер, если это в твоих силах, - помоги, я прошу тебя.
В лицо ударило горячим воздухом. Денис вскочил и увидел в небе и на земле новые солнца, которые разгорались смертельным белым огнем. ООН нанес первые ядерные удары по территориям России и Китая. Денис встал, взял Марину на руки и отнес в одну из уцелевших хижин. Он положил её на соломенный пол и поцеловал её в щеку, последний раз. Затем он подошел к своему истребителю, одел сервокостюм и запрыгнул в кабину. Разбитый фонарь позволял лететь только в режиме Птеродактиль, но большего ему было и не надо. Руки привычно легли на штурвал, Стрибог плавно взлетел и развернулся в сторону восходящих солнц нового мира. И тут Денис почувствовал новый ветер. Ветер был теплым и живым, он оказался сотканным из множества невидимых нитей, которые опутывали небо. И средоточием этих нитей был черный ворон. Точнее это была тень ворона, которая росла в небе все больше и больше, наконец обретая плоть. Денис увидел всех, кто был заперт в этом небе Кутха Куткынняку за то, что думали только о смерти. Он видел суровых японских камикадзе, которые продолжали свой последний полет на древних машинах Второй Мировой, он видел Марину, летящую на серебристо-синем Стрибоге, и вдругПаука, мчащегося наперерез ветру. Неужели и Паук теперь навсегда останется в небе, созданном Кутха Куткынняку только потому, что не видел больше другого выхода из той паутины, в которую его затащила жизнь?  Американские «фантомы» и русские «миги» - все те, кто когда-то летали в этом небе, неся смерть, теперь спешили принести клятву новому богу. Этот бог только рождался в ядерном огне новой войны, но ему уже успели принести первые человеческие жертвы. Этот бог был молод и древен, бог, способный уничтожить целый мир со всеми его мечтами и несбыточными надеждами только ради того, чтобы на его обломках сотворить новый. Сколько миров разрушил ты до нашего, Кутха Куткынняку? Если ты вернулся, чтобы разрушить наш, почему мы помогаем тебе? Или все мы слуги твои? Почему нужные слова всегда приходят в голову слишком поздно для того, чтобы сказать их? Ветер, мне нечего сказать тебе, я тоже думаю теперь только о смерти. Денис летел, не думая о завтрашнем дне, который полыхал уже в жарком пламени ядерного пожара. Он летел, чтобы вступить в бой, влиться в ряды бойцов, и, может быть, навсегда остаться в этом синем небе, о котором он так мечтал когда-то. И когда ему пробили двигатель, он продолжал полет,- его нес на своих крыльях ветер, поющий самую старую из своих песен, рожденную в темноте и холоде Древнего Космоса.

Лаврентьев Антон Юрьевич (с)
Июнь – Июль 2009 года