Глава 12:

Сон был темный и какой-то слишком настоящий. В нем присутствовало небо, которое почему-то было внизу. Темное, грозовое или, может, это было море? Денис медленно сваливался в пропасть этого неба-моря, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь, лишь бы не упасть. Но вокруг не было ничего, кроме ветра, который дул, казалось, со всех сторон. Ледяной, пронизывающий до костей, не несущий ни капли тепла, сотканный из чужой боли и ненависти.
- Я говорю с  тобой, - закричал Денис, - я прошу - помоги мне.
- Ты опоздал, - раздался голос старого шамана, - он уже не слышит тебя.
И Денис полетел навстречу мраку, клубящемуся внизу. Он закричал дико и страшно, но этот крик был неслышен, все перекрывал вой ледяного ветра, похожего на вой волков. Вдруг мрак рванулся ему на встречу, распуская два черных вороных крыла, но на месте головы у ворона было лицо Антона, изъеденное муравьями. Денис проснулся в холодном поту от стука в дверь. Стучали настойчиво и требовательно. За окном сгущался сумрак, наверное, уже был поздний вечер.
- Сейчас иду, - Денис нащупал форменные брюки и направился к двери.
На пороге стоял Паук.
- Выспался? - спросил он, - что-то ты неважно выглядишь.
- Нормально, - Денис до конца окончательно не проснулся.
- Ничего, - Паук хлопнул его по плечу, - думаю, глоток хорошего виски вмиг приведет тебя в чувство.
В другой руке у Паука была зажата початая бутылка шотландского виски.
- Откуда такое богатство?
- Места надо знать, - подмигнул Паук и добавил серьёзно, - пойдем в клуб. Только учти – гибель Антона засекречена, чтобы не поднимать бучу на базе. По официальной версии он ранен и находится в лазарете. Завтрашняя операция тоже засекречена, о ней не знает даже Дима. Он, кстати, уже ждет нас, так что держи язык за зубами.
- А про Антона он знает?
- Знает, поэтому я его и пригласил.
Они вышли из корпуса. Небо было на удивление чистым. Денис невольно вспомнил свой недавний сон - ничего похожего. Звезды светили ярко, по морю бежала причудливая лунная дорожка.
- Тихо, - прошептал Денис.
- Перед грозой всегда тихо, - ответил Паук.
Они подошли к зданию офицерского клуба и открыли дверь. Оттуда дыхнуло сигаретным дымом и легким джазом. Было приятно окунуться в эту атмосферу после прохладного вечера. Они вошли, и из-за дальнего столика им помахал рукой Дима.
- Здорово, живой? - спросил Дима у подходящего Дениса.
- Я-то живой, - Денис осекся, вспоминая секретность, но Дима всё понял и так. Они расселись, Паук поставил в центр бутылку виски. Денис успел поймать несколько завистливых взглядов с соседних столиков.
- Мы кого-то ещё ждем? - Денис заметил четвертый стул.
- Пусть это будет сюрприз, - Дима подмигнул.
- Давайте за Антона, - Паук понизил голос и аккуратно разлил виски по стаканам.
Выпили, не чокаясь; виски приятно согрел гортань, прогоняя последние клочки приснившегося кошмара. Помолчали, медленно играла музыка, с соседних столов доносились неторопливые разговоры. А завтра будет война, - Денис понял это только сейчас, и это было по-настоящему страшно. Нельзя говорить, нельзя думать, но и держать в себе тоже нельзя, потому что хочется кричать, хочется сказать всем этим людям: наслаждайтесь, пейте, потому что завтра будет война. Война была уже сегодня, но большинство находящихся в зале не знало об этом. Денис схватил бутылку, налил себе полстакана и разом осушил.
- Эй, полегче приятель, - осадил его Паук, - пить одному- значит пить с дьяволом.
- Потрепали нас сегодня, - задумчиво промолвил Дима.
- Ничего, придет и наш черед, - заверил его Паук.
- Быстрые у них птички, нечего сказать, - добавил Дима.
- Наши быстрее, - снова заверил его Паук, - ну, что ж, как говаривал один герой из моего любимого фильма – война - приходящее, а музыка - вечна!
Неожиданно в его руках появилась гитара. И первые же звуки струн заставили зал замолчать. Это была мелодия, полная грусти и светлой печали. Денис понимал, что Паук играет своеобразный реквием Антону, но зал недовольно заворчал, летчиком хотелось чего-то более веселого. Правда, с первыми же словами песни ворчание смолкло, а печаль осталась.

Мы о судьбе рассуждать не решались,
Но иногда сквозь кайму облаков
В небе летя, звезды мы вопрошали,
В наших речах не используя слов.

Паук пел неожиданно чисто и явно о чем-то своем, давно наболевшем. Денис почувствовал, что за этими словами бывалого ветерана кроется целая жизнь, которой лично он, Паук, не пожелал бы никому, даже врагу. Что же скрывали в надежном сейфе спецучилища скупые канцелярские страницы его личного дела?

Мы к небесам поднимались все ближе,
Мир замирал,  ожидая ответ,
Но наверху был наш голос не слышен,
Или никто не читал этот бред.

Когда Паук пел концовку второго куплета, его голос заметно дрогнул, как будто раскрылась вновь старая рана.

Наши сердца сжимались,
А в синеве паря,
Звезды с вершин срывались,
Как угольки горя.
И небеса взрывались,
Взрывом цвела заря,
Нам иногда казалось
Наши вопросы - зря.

Паук взял на несколько тонов выше, аккорды у него выходили чистые, звенящие, пронизанные смыслом самой песни. Неожиданно Денис заметил, что Дима тихо подпевает, и ещё ему показалось, что на глазах бравого командира эскадрильи прикрытия блеснули слезы, или просто так лег свет?

Кровью своей землю мы омывали,
Наши друзья уходили во мрак,
Но все равно мы терпели и ждали,
Пальцы хрустели, сжимаясь в кулак.

Кулак Димы действительно был сжат, да и слезы были настоящими, не показавшимися, как настоящей была сама песня, и до боли настоящим был голос, который её пел.

Ветер носил листьев ворох по крышам,
Свечи сгорали сигнальных ракет,
Но наверху был наш голос не слышен,
Или никто не читал это бред.

Клуб молчал, а Паук пел, скрывая свою внутреннюю боль за перезвоном гитарных струн. Денис же всецело посвятил песню Антону, у него тоже на глазах наворачивались слезы.

 Снегом и льдом мы сердца покрывали,
Чтобы принять в небесах этот бой,
Тысячи верст души вмиг пролетали
За далеко упорхнувшей мечтой.

Денису показалось на миг, что его сердце сейчас покрыто не снегом и льдом, а пеплом. Что же нужно потерять, чтобы сердце пронзал холод, и блеск глаз, которые были отражением души, стал смертельно ледяным?

В наших речах может что было лишним,
Нет ничего их важнее для нас,
Пусть наверху голос наш не услышан,
Просто ещё не настал этот час.

Слова исчезали в полумраке клуба не сразу, казалось, они ещё кружились в воздухе как осенние листья, чтобы медленно опуститься на головы летчиков.

Наши сердца сжимались,
А в синеве паря,
Звезды с погон срывались,
Как угольки горя.
И небеса взрывались,
Взрывом цвела заря,
Нам иногда казалось -
Наши вопросы зря.

Гитара ещё играла, постепенно понижая ритм, а зал уже рукоплескал. К ним подошел восхищенный Артем, завклубом.
- Сыграли бы ещё что-нибудь?
- Хорошенького - понемножку, - буркнул Паук и опрокинул в себя целый стакан виски, даже не закусив.